Сильнодействующее лекарство - Страница 72

– Ох уж эти адвокаты! – рассмеялась Селия, но смех ее был натянутым. – Вы вообще хоть во что-нибудь верите?

– Кое-кто пытается. Но вечная необходимость приспосабливаться делает нашу профессию вредной.

– Вы говорили, что в состоянии что-то сделать. Что именно?

– В подкомитете, – заметил Куэнтин, – существует меньшинство. Несколько членов из этой группы дружественно относятся к вашей отрасли. Там также существует совет меньшинства. Никто из них пока что не выступил и, вероятно, не выступит, поскольку это может быть истолковано как выражение поддержки монтейна. Но кое-что один из них может сделать, если я обращусь с просьбой о такой услуге: вам зададут вопросы, которые помогут раскрыть ваше истинное лицо, и тем самым вы сможете предстать в выигрышном свете.

– Если такое и случится, поможет ли это компании?

– Нет. Вероятно, даже наоборот.

– В таком случае давайте об этом забудем, – ответила Селия.

– Ну, если вы настаиваете, – с грустью заметил Куэнтин. – Ваша голова на плахе – вам и кровь проливать.

Винсент Лорд занял место перед микрофоном для свидетелей, как только дневное заседание было объявлено открытым.

Как и утром, вопросы задавал Урбах. Для начала он попросил Лорда рассказать свою научную биографию. Затем адвокат комиссии остановился на ранней стадии разработок, связанных с монтейном. Лорд отвечал на все вопросы уверенно. Чувствовалось, что он полностью владеет собой.

Примерно через пятнадцать минут Урбах спросил Лорда:

– Накануне поступления монтейна в продажу, когда в вашей компании уже знали о сообщениях из Австралии, Франции и Испании, вы выступали с предложениями об отсрочке?

– Нет, не выступал.

– Почему? Объясните.

– Решение об отсрочке в тот период могло принять только руководство компании. Моя роль как директора научно-исследовательского отдела ограничивалась чисто научными рекомендациями.

– Пожалуйста, уточните.

– Охотно. Моя задача заключалась в научной оценке информации, которой мы тогда располагали и которая поступала из компании «Жиронд-Шими». Основываясь на ней, я не видел причин рекомендовать отсрочку монтейна.

– Вы употребляете термин «научная оценка», – продолжал настаивать Урбах. – Но если отойти в сторону от науки, было ли у вас какое-то предчувствие, может быть, инстинктивное, связанное с упомянутыми сообщениями из трех стран?

Впервые, прежде чем ответить, Лорд замешкался.

– Возможно, оно у меня и было.

– Возможно или наверняка?

– Ну, в общем, я испытывал беспокойство. Но опять-таки для этого не было никаких научных оснований.

Селия, она позволила себе немного расслабиться, при этих словах вновь собралась.

Тем временем Урбах продолжал:

– Доктор Лорд, если я правильно вас понял, перед вами возникала своего рода дилемма?

– Ну, в общем, да.

– Дилемма между позицией ученого, с одной стороны, и «беспокойством» – я пользуюсь вашим выражением – с другой, чисто человеческой? Я вас правильно понял?

– Полагаю, подобная оценка допустима.

– Сейчас речь идет не о том, что вы предполагаете, равно как и не о моих оценках. Суть вопроса в том, что говорите вы.

– Ну что ж.., хорошо, я бы именно так и выразился.

– Благодарю вас.

Взглянув в свои записи, адвокат комиссии сказал:

– И последнее: скажите, доктор, после того как вы ознакомились с сообщениями, о которых мы говорили, вы продолжали поддерживать идею запуска монтейна в производство и продажу?

– Нет, я ее не поддерживал.

Селию словно током ударило. Лорд лгал. Ведь он не только выступал в поддержку монтейна, он проголосовал за это на совещании у Сэма, презрительно отбросив в сторону сомнения Селии и проигнорировав ее страстные доводы повременить с запуском препарата.

Сенатор Донэхью наклонился к микрофону:

– Я бы хотел задать свидетелю следующий вопрос. Если бы вы, доктор Лорд, отвечали за разработку политики компании, а не только за науку, вы бы выступили с рекомендацией об отсрочке?

И вновь Лорд замешкался с ответом. Но, подумав, ответил твердо:

– Да, сенатор. Именно так я бы и поступил.

Подлец! Селия начала лихорадочно писать записку Куэнтину:

«Это неправда…» Но, едва начав, остановилась. Какая теперь разница? Предположим, она начнет задавать Лорду вопросы, добиваясь истины, разгорится спор, взаимные обвинения и отрицания – что это изменит? На ходе слушаний дела это ровным счетом никак не отразится. Она с отвращением скомкала листок бумаги, на котором начала писать.

Лорд ответил еще на несколько вопросов, после чего его поблагодарили и сказали, что он свободен. Он тут же покинул зал, где проходили слушания, не сказав ни слова Селии и даже не взглянув в ее сторону.

Затем сенатор Донэхью объявил, что первым свидетелем для дачи показаний на завтрашнем утреннем заседании вызывается доктор Гидеон Мейс из ФДА.

В тот вечер в номере Селии в отеле «Медисон» раздался телефонный звонок. Звонила Джулиет Гудсмит. Она сказала, что находится в вестибюле гостиницы. Селия предложила ей подняться и, когда Джулиет вошла в номер, тепло ее обняла.

Дочь Сэма и Лилиан выглядела старше своих двадцати трех лет. Впрочем, подумала Селия, это и неудивительно. Она казалась похудевшей, причем весьма заметно, что натолкнуло Селию на мысль предложить ей поужинать вместе. Но Джулиет отказалась.

– Я пришла к вам только потому, – сказала Джулиет, – что оказалась в Вашингтоне, я здесь остановилась у друга и вот узнала из газет об этих слушаниях. Они к вам несправедливы. Вы единственный человек в компании, кто проявил хоть какое-то человеческое достоинство в вопросе об этой дряни, монтейне. Все остальные оказались кучей алчных, насквозь прогнивших скотов, а теперь именно вам приходится за все расплачиваться.